Вы когда-нибудь писали конец в тишине?

Раньше я думал, что игры — о выигрыше. Потом я проводил ночи одиночно в своей манхэттенской квартире, слушая голос матери по видео — её смех эхомировался, как блюзовая мелодия сквозь статичный воздух. Она никогда не говорила о удаче. Она говорила о ритме. В ранние часы я открывал игру: не за монеты, а за тишину между спинами. Генератор случайности крутил числа, как Зевс, метающий гром — не для наказания, а чтобы открыть что-то глубже. Каждое поражение было нотой в симфонии, которую никто другой не слышал. Я начал создавать истории внутри Unity — не как код, а как эмоциональная археология. Каждое триггерное событие стало мазкой на пустом полотне: детский рисунок, оставленный после полуночи. Игры с высоким риском? Они были не рискованны — они были священны. Игры с низким риском? Не безопасны — они тоже священны. Важно было не соотношение выплаты — а то, показываетесь ли вы после бури.